Друзья, известно, что Свято-Алексиевская Пустынь — уникальное место, где ведется большая образовательная, воспитательная, просветительская и научная работа.
Сегодня мы начинаем опубликовывать цикл статей, наших научных разработок, авторами которых являются сотрудники и жители Обители. И начнем мы с очень интересной статьи Василенко Л.А. (монахини Февронии), учителя русской литературы и английского языка ЧОУ «Православная классическая Гимназия-пансион Свято-Алексиевской Пустыни памяти протоиерея Василия Лесняка» «У кого Н. В. Гоголь мог взять черты Ноздрева?»
Василенко Л. А. (монахиня Феврония),
учитель русской литературы и английского языка
ЧОУ « Православная классическая гимназия-пансион
Свято-Алексиевской Пустыни
памяти протоиерея Василия Лесняка»,
село Новоалексеевка,
Переславский р-н, Ярославская обл.,
E-mail: m9201410155@gmail.com.
Аннотация
В статье рассматривается история создания и прототип помещика Ноздрева в поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души». Анализируется возможность представляемой для этого кандидатуры графа Ф.И. Толстого-Американца и творческий метод Н.В. Гоголя при создании своих героев.
Ключевые слова
Прототип, Ноздрев, Толстой Американец, творческий метод Гоголя.
Из письма Н. В. Гоголя А. С. Пушкину от 7 октября 1835 г. (отрывок):
«Начал писать Мертвых душ. Сюжет растянулся на предлинный роман и, кажется; будет сильно смешон. Но теперь остановил его на третьей главе. Ищу хорошего ябедника, с которым бы можно коротко сойтиться. Мне хочется в этом романе показать хотя с одного боку всю Русь» .
Кого же присоветовал А. С. Пушкин на роль ябедника, которым в романе окажется помещик Ноздрев, появившийся во всей своей красе в 4-й главе «Мертвых душ». Именно Ноздрев в 8-й главе во всеуслышанье скажет: «А херсонский помещик, херсонский помещик! Что? много наторговал мертвых?»
Из тогдашнего окружения А. С. Пушкина, единственный, кто мог быть подходящим для создания образа Ноздрева по своей «безбрежной» натуре, не ведавшей в юности границ нравственности, так это граф Федор Иванович Толстой-Американец. Сразу оговоримся, что Гоголем была взята только натура, нрав этого человека, составленный из рассказов о его буйной юности, но не личность — умная и сложная — пришедшая из-за болезни и смерти дочери и к нравственности, и к Богу.
Этот необычный человек не раз появлялся на страницах русской классики — в «Горе от ума», в «Евгении Онегине», в «Двух гусарах» и «Войне и мире» Льва Толстого.
А. С. Пушкину в «Евгении Онегине» тоже понадобился такой человек, который мог бы разгласить чужую тайну, ославить человека, сделать его предметом осмеяния, чего, как оказывается, очень боялся Онегин. Вот тому доказательство в рассуждениях героя:
«Он должн был обезоружить
Младое сердце. «Но теперь
Уж поздно; время улетело…
К тому ж — он мыслит — в это дело
Вмешался старый дуэлист;
Он зол, он сплетник, он речист…
Конечно, быть должно презренье
Ценой его забавных слов,
Но шепот, хохотня глупцов…»
И вот общественное мненье!
Пружина чести, наш кумир!
И вот на чем вертится мир!»
И прототипом такого человека (Загорецкого) для Александра Сергеевича послужил граф Ф. И. Толстой-Американец. И далее идет характеристика Загорецкого, которая полностью совпадает с личностью графа:
» Зарецкий, некогда буян,
Картежной шайки атаман,
Глава повес, трибун трактирный,
Теперь же добрый и простой
Отец семейства холостой,
Надежный друг, помещик мирный
И даже честный человек:
Так исправляется наш век!
Бывало, он трунил забавно,
Умел морочить дурака
И умного дурачить славно,
Иль явно, иль исподтишка,
Хоть и ему иные штуки
Не проходили без науки,
Хоть иногда и сам впросак
Он попадался, как простак.
Умел он весело поспорить,
Остро и тупо отвечать,
Порой расчетливо смолчать,
Порой расчетливо повздорить,
Друзей поссорить молодых
И на барьер поставить их,
Иль помириться их заставить,
Дабы позавтракать втроем,
И после тайно обесславить
Веселой шуткою, враньем» .
Почему Пушкин мог обратить внимание Гоголя именно на этого человека? Нелишним будет вспомнить, как складывались его с ним отношения.
С графом Ф. И. Толстым у А. С. Пушкина случилась неприятная история в 1820 г., когда Пушкина вызвали к генерал-губернатору СПб графу Милорадовичу с разъяснением о его вольнолюбивых стихах. В письме к драматургу Шаховскому граф Ф. И. Толстой написал (в качестве предположения или шутки), что Пушкина у Милорадовича высекли, а А. А. Шаховской это озвучил на своем «чердаке». Пушкин узнал об этой сплетне, находясь уже в ссылке и ему нелегко было пережить такое бесчестие . Оказавшись освобожденным от ссылки в 1826 г. в Москве, он первым делом хотел вызвать графа на дуэль, но, к счастью, того не было в городе, а позднее общие друзья их примирили и в 1829 г. Ф. И. Толстой по поручению А. С. Пушкина выступил сватом перед родителями Натальи Николаевны Гончаровой .
Узнал ли граф свои черты в образе Ноздрева? Если учесть высказанное им в доме его дочери, Прасковьи Федоровны, в замужестве Перфильевой, страстной поклонницы таланта Гоголя, то можно сделать положительный вывод. В ответ на ее похвалы «Мертвым душам» он воскликнул: «Вашего Гоголя заковать бы в кандалы, да отправить в Сибирь! » . С чего бы это?!
А. С. Пушкин как-то воскликнул о Н. В. Гоголе:
«Этот малоросс так у меня крадет, что и кричать нельзя!» . Что-то похожее мог бы подумать и граф Ф. И. Толстой, читая главы с Ноздревым. И за руку не поймать, и к ответу не призвать автора!
Не удивительно, что в главе о Ноздреве созвучным колокольчиком прозвучала и тема экзекуции. Во сне Ноздрева, по его словам, высекли поручик Кувшинников и ротмистр Поцелуев . А сам Ноздрев, как оказалось, находился под судом «по случаю нанесения» им «помещику Максимову личной обиды розгами» .
Как личности Ноздрев и граф Ф. И. Толстой, конечно, не идут ни в какое сравнение. Но как Гоголь создает своих героев? Что и как он берет от их прототипов? Вот ответ на эти вопросы из его статьи «Четыре письма к разным лицам по поводу ‘Мертвых душ’:
«Притом мне хотелось попробовать, что скажет вообще русский человек, если его попотчеваешь его же собственной пошлостью. Вследствие уже давно принятого плана «Мертвых душ» для первой части поэмы требовались именно люди ничтожные. Эти ничтожные люди, однако ж, ничуть не портреты с ничтожных людей; напротив, в них собраны черты от тех, которые считают себя лучшими других, разумеется только в разжалованном виде из генералов в солдаты.
Тут, кроме моих собственных, есть даже черты многих моих приятелей, есть и твои. Я тебе это покажу после, когда это будет тебе нужно; до времени это моя тайна. Мне потребно было отобрать от всех прекрасных людей, которых я знал, все пошлое и гадкое, которое они захватили нечаянно, и возвратить законным их владельцам.
Не спрашивай, зачем первая часть должна быть вся пошлость и зачем в ней все лица до единого должны быть пошлы: на это дадут тебе ответ другие темы, — вот и все!»
Н. В. Берг вспоминает рассказ Н. В. Гоголя о том, как ему пришлось писать одну из глав «Мертвых душ» в июле 1838 г. (так и видится та самая глава 4-я о Ноздреве, где он в трактире встречается с Чичиковым) : «Со мною был такой случай: ехал я раз между городками Джансано и Альбано, в июле месяце. Среди дороги, на бугре, стоит жалкий трактир, с бильярдом в главной комнате, где вечно гремят шары и слышится разговор на разных языках. Все приезжающие мимо непременно тут останавливаются, особенно в жар. Остановился и я. В то время я писал первый том Мертвых Душ, и эта тетрадь со мною не расставалась. Не знаю почему, именно в ту минуту, когда я вошел в трактир, захотелось мне писать. Я велел дать столик, уселся в угол, достал портфель и под гром катаемых шаров, при невероятном шуме, беготне прислуги, в дыму, в душной атмосфере, забылся удивительным сном и написал целую главу, не сходя с места. Я считаю эти строки одними из самых вдохновенных. Я редко писал с таким одушевлением» .
От графа Ф. И. Толстого-Американца взята его буйность и безграничность страстей, отсутствие (в юности) нравственной составляющей. Ничего личного. Хотел того Николай Васильевич или нет, но создавая нужный для его замысла образ помещика Ноздрева, он попутно, как мне думается, очень тонко и в шутливой манере «отомстил» за Александра Сергеевича. Четвертая глава была написана уже после смерти поэта.
Насколько Ноздрев напоминает графа Ф. И. Толстого можно увидеть, заглянув в воспоминания его современников (они приводятся по книге внука Л. Н. Толстого, который был двоюродным племянником Федора Ивановича — С. Л.Толстой. Федор Толстой-Американец. Москва, «Современник», 1990):
«19 марта 1799 г. у него была дуэль с полковником Дризеном. Д.В. Грудев передает рассказ о том, как Федор Иванович, получив выговор, «наплевал на полковника Дризена», последствием чего была дуэль. В нескольких мемуарах говорится, что тогда он был разжалован в солдаты. Однако это неверно: после этого он был в плавании на «Надежде» в качестве кавалера посольства Резанова в чине поручика гвардии и в мундире Преображенского полка.
М.Ф. Каменская, его двоюродная племянница, пишет, что он воспитывался в Морском корпусе вместе с ее отцом Федором Петровичем Толстым (известным впоследствии художником), и когда Федор Петрович, не выносивший морской качки, отказался идти в кругосветное плавание, то на его место был назначен его двоюродный брат Федор Иванович. Вероятно, для того, чтобы Федора Ивановича избавить от наказания, а Федора Петровича избавить oт плавания, Толстые выхлопотали замену одного Федора Толстого другим Федором Толстым.
Вот несколько историй из юношеских лет графа Ф. И. Толстого.
«На корабле Федор Иванович придумывал непозволительные шалости. Сначала Крузенштерн смотрел на них сквозь пальцы, но потом пришлось сажать его под арест. Но за каждое наказание он платил начальству новыми выходками, он перессорил всех офицеров и матросов, да как перессорил! Хоть сейчас же на ножи! Всякую минуту могло произойти несчастье, а Федор Иванович потирал себе руки. Старичок корабельный священник был слаб на вино. Федор Иванович напоил его до сложения риз и, когда священник как мертвый лежал на палубе, припечатал его бороду сургучом к полу казенной печатью, украденной у Крузенштерна. Припечатал и сидел над ним; а когда священник проснулся и хотел приподняться, Федор Иванович крикнул: «Лежи, не смей! Видишь, казенная печать!» Пришлось бороду подстричь под самый подбородок».
«На корабле был ловкий, умный и переимчивый орангутанг. Раз, когда Крузенштерн отплыл на катере куда-то на берег, Толстой затащил орангутанга в его каюту, открыл тетради с его записками, положил их на стол, сверху положил лист чистой бумаги и на глазах обезьяны стал марать и поливать чернилами белый лист… Обезьяна внимательно смотрела. Тогда Федор Иванович снял с записок замазанный лист, положил его себе в карман и вышел из каюты. Орангутанг, оставшись один, так усердно стал подражать Федору Ивановичу, что уничтожил все записи Крузенштерна. За это Крузенштерн высадил Толстого на какой-то малоизвестный остров и сейчас же отплыл. Судя по рассказам Федора Ивановича, он и на острове продолжал бедокурить, живя с дикарями, пока какой-то благодетельный корабль не подобрал его — татуированного с головы до ног».
«Он рассказывал, что во время его пребывания в Америке, когда он был на шаг от пропасти, ему явилось лучезарное видение святого, осадило его назад, и он был спасен. Заглянув в им самим устроенный календарь, он увидел, что это произошло 12 декабря. Значит, святой, который его спас, был св. Спиридоний, патрон всех графов Толстых. С тех пор он заказал себе образ св. Спиридония, который постоянно носил на груди» .
Булгарин пишет:
«Вмешавшись в спор Крузенштерна с капитаном Лисянским, Толстой довел доброго и скромного Крузенштерна до того, что тот был вынужден оставить Толстого в наших Американских колониях, и не взял его с собою на обратном пути в Россию. Толстой пробыл некоторое время в Америке, объездил от скуки Алеутские острова, посетил дикие племена Колошей, с которыми ходил на охоту, и возвратился через Петропавловский порт сухим путем в Россию. С этих пор его прозвали Американцем. Дома он одевался по-алеутски, и стены его были увешаны оружием и орудиями дикарей, обитающих по соседству с нашими Американскими колониями… Толстой рассказывал, что Колоши предлагали ему быть их царем» .
В 1821 году Ф.И. женился. Произошло это так. В кутежах той эпохи большую роль играли цыгане. Тогда цыгане еще не пели в ресторанах, вроде Яра и Стрельны. Закутившие господа или приглашали их к себе или сами ездили к ним в таборы, где иногда проводили по несколько дней. Во время своих кутежей с цыганами Ф.И. увлекся одной цыганкой — прелестной певицей по отзыву ее современников — Авдотьей Максимовной Тугаевой, увлек ее и увез к себе.
Каменская рассказывает, что он «долго жил с нею без венчания. Раз, проиграв большую сумму в Английском клубе, он должен был быть выставлен на черную доску за неплатеж проигрыша в срок. Он не хотел пережить этого позора и решил застрелиться. Его цыганка, видя его возбужденное состояние, стала его выспрашивать.
- Что ты лезешь ко мне, — говорил Ф.И., — чем ты мне можешь помочь? Выставят меня на черную доску, и я этого не переживу. Убирайся.
Авдотья Максимовна не отстала от него, узнала, сколько ему нужно было денег, и на другое утро привезла ему потребную сумму. - Откуда у тебя деньги? — удивился Федор Иванович.
- От тебя же. Мало ты мне дарил. Я все прятала. Теперь возьми их, они — твои.
Ф.И. расчувствовался и обвенчался на своей цыганке » .
Венчание произошло 10 января 1821 года. В том же 1821 году у него родилась дочь Сарра. Рождение дочери или ожидание ее рождения могли также побудить его упорядочить свое семейное положение.
Лев Толстой, по словам сына, не раз бывавший у Авдотьи Максимовны в 40-х и 50-х годах, когда она была уже вдовою, и хорошо знавший дочь Ф.И. Прасковью Федоровну, рассказывал, что, «обвенчавшись, Ф.И. поехал вместе со своей молодой женой с визитами во все знакомые ему дома. В некоторых чванных семьях, где раньше, несмотря на его порочную жизнь, его холостого охотно принимали, теперь, когда он приехал с женой-цыганкой, его не приняли. Тогда он, как человек самолюбивый и с чувством собственного достоинства, никогда больше к этим знакомым не ездил.
Авдотья Максимовна оказалась женщиной энергичной и преданной своему мужу. Очевидно, только такая жена могла с ним ужиться; едва ли женщина его же круга могла бы вынести его крутой и своевольный нрав» .
«Убитых им на дуэлях он насчитывал одиннадцать человек. Он аккуратно записывал имена убитых в свой синодик. У него было 12 человек детей, которые все умерли в младенчестве, кроме двух дочерей. По мере того, как умирали дети, он вычеркивал из своего синодика по одному имени из убитых им людей и ставил сбоку слово «квит». Когда же у него умер одиннадцатый ребенок, прелестная умная девочка, он вычеркнул последнее имя убитого им и сказал: «Ну, слава богу, хоть мой курчавый цыганеночек будет жив»».
Этот цыганеночек была Прасковья Федоровна, впоследствии жена В.Ст. Перфильева.
Он горячо любил свою старшую дочь Сарру и дал ей хорошее образование. Она была болезненна и психически ненормальна, но исключительно талантлива. Ее стихи были напечатаны, и Белинский дал о них благоприятный отзыв, а Герцен называет ее необыкновенной девушкой с высоким поэтическим даром. Она умерла в 1838 году, и ее смерть была тяжелым ударом для ее отца .
Рассказ Герцена о том, как Толстой вырвал зуб некоему мещанину, подтверждается рассказом А.А. Стаховича; по версии Стаховича, этот мещанин был подрядчик, взявшийся строить не то больницу, не то богадельню в память умершей дочери Толстого Сарры и дурно ее выстроивший. В наказание Ф. И. Толстой зазвал его к себе в дом, привязал к стулу и вырвал у него зуб…
А. Стахович сказал про него: немногие умные и даровитые люди провели так бурно, бесполезно, порой преступно свою жизнь, как провел ее Американец Толстой, бесспорно, один из самых умных современников таких гигантов, как Пушкин и Грибоедов .
Лев Николаевич Толстой говорил, что Федор Иванович был богомолен и суеверен потому, что его мучили угрызения совести. Он каялся, молился и клал земные поклоны, стараясь искупить преступления своей молодости и свои жестокие поступки. Может быть, в этом сказалась благочестивая традиция рода его матери, рожденной Майковой; ведь из этого рода произошел Нил Сорский .
В графе Ф. И. Толстом-Американце были и хорошие качества, что отмечено Жуковским. Он проявил независимость характера, преданность друзьям и семье, готовность рисковать жизнью на войне, ради приятелей или хотя бы для восстановления своей условной чести, и в конце жизни он раскаивался в своих преступлениях .
Вяземский в своей «Старой записной книжке» отметил много анекдотов про Толстого, а в письме к Тургеневу 19 октября 1818 года дает ему следующую меткую характеристику:
«Американец и цыган,
На свете нравственном загадка,
Которого как лихорадка
Мятежных склонностей дурман
Или страстей кипящих схватка
Всегда из края мечет в край,
Из рая в ад, из ада в рай,
Которого душа есть пламень,
А ум — холодный эгоист,
Под бурей рока — твердый камень,
В волненьи страсти — легкий лист.»
В «Евгении Онегине:
Он был не глуп; и мой Евгений,
Не уважая сердца в нём,
Любил и дух его суждений,
И здравый толк о том о сём.
Он с удовольствием, бывало,
Видался с ним…»
В комедии «Горе от ума» о Толстом напоминает следующий фрагмент из монолога Репетилова:
» Но голова у нас, какой в России нету,
Не надо называть, узнаешь по портрету:
Ночной разбойник, дуэлист,
В Камчатку сослан был, вернулся алеутом,
И крепко на руку не чист;
Да умный человек не может быть не плутом.
Когда ж об честности высокой говорит,
Каким-то демоном внушаем:
Глаза в крови, лицо горит,
Сам плачет и мы все рыдаем».
В отличие от пушкинского описания Зарецкого, в этих строфах не всё соответствует действительности. Граф упрекал Грибоедова в том, что по строке «И крепко на руку нечист» можно подумать, будто он ворует табакерки со столов. Когда Грибоедов на это возразил: «Но ты же играешь нечисто», Толстой ответил: «Только-то? Ну, ты так бы и написал: В картишки на руку нечист».
Несомненно, личность графа Ф. И. Толстого-Американца и богаче, и в развитии, но, возможно, и с Ноздревым должна будет произойти в чем-то скожая метаморфоза (обретение подлинной религиозности и обращение к Богу через смерть детей), и он тоже возродится, как замышлял это сделать Н. В. Гоголь со своими героями в следующих томах «Мертвых душ».
Список литературы
- Анненков П. В. Литературные воспоминания. «Academia», Л., 1928.
- Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений в 14 томах. М. ;Л. : Издательство Академии наук СССР, 1937-1952.
- Берг Н. В. Воспоминания о Н. В. Гоголе// Н. В. Гоголь в воспоминаниях современников. Серия Литературные мемуары. ГИХЛ. М., 1952.
- Булгарин. Воспоминания. СПб., 1848. Т. 5.
- Вяземский П. А. Сочинения: В 2 т. 1982
- Грибоедов А. С. Горе от ума. Библиотека мировой литературы (мини), 2018.
- Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем в 20 томах. Том 14. Дневники. Письма-дневники. Записные книжки. 1834–1847.
- Каменская М. Ф. //Исторический вестник. 1894. Т.57.
- Лернер С. С кого Пушкин списал Зарецкого //Русская старина. 1908. Февраль.
- Пушкин А. С. Евгений Онегин. Издание третье. СПб., 1837 (репринт).
- Поликовский А. Граф Безбрежный. Две жизни графа Фёдора Ивановича Толстого-Американца. — Минувшее, 2006
- Стахович А. Клочки воспоминаний //Литературный вестник. VII.
Кн. 2,43. - Филин М. Д. Федор Толстой Американец — Москва: Молодая гвардия, 2010. — 315 с. — (Жизнь замечательных людей)
TOURISM AS A FACTOR OF UPDATED INTERACTION OF ENVIRONMENTAL ACTIVITIES AND THE SPHERE OF CONSERVATION OF CULTURAL HERITAGE OBJECTS IN SPECIALLY PROTECTED NATURAL AREAS
Putrik Yuri Stepanovich,
DSc in History,
professor at the Russian State
humanitarian university,
Head of the Center for Social and Cultural and Tourism Programs
Russian Research Institute of Cultural and Natural Heritage D.S. Likhachev.
Professor of the Russian State Humanities University,
st. Cosmonauts, 2, Moscow, 129366,
E-mail: putrik@list.ru
Abstract
The article discusses the history of creation and the prototype of Nozdrev the landowner in N.V. Gogol s poem «Dead Souls», analyzing the possibility of the candidacy of Count F.L. Tolstoy-the American and the method of N.V. Gogol in creating his heroes.
Keywords
Prototype, Nozdrev, Tolstoy-the American, Gogol s creative method, Dead Souls.
Ключевые словаПрототип, Ноздрев, Толстой Американец, творческий метод Гоголя.